...Я ведь давно эту белую книгу читаю.
Этот, с картинками вьюги, старинный букварь.
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
Поговорим о книжном мире старого Арбата. О книжном Арбате и, конечно, Приарбатье сто или чуть меньше лет назад: есть на этот случай интересный повод. Но сначала немного о словах.
Уже от Приарбатья стараниями бардов московских веет на нас ныне, пожалуй, не меньшей романтикой, чем от Приморья. Если даже когда-нибудь и удастся установить, от чего произошло само это странное название - от "арбы" ли (здесь жили ремесленники, "работавшие телеги") или от татарского "жертвоприношения" (Арбат, по преданиям, был местом жертвоприношений при татарском владычестве), слово "Арбат" всегда будет иметь другое, гораздо более широкое, символическое звучание. "Арбат" останется главнейшим символом, знаком московско-русской культуры XX века. Сейчас, в конце этого века, данное значение слова очевидно.
Гарантией всеобщего признания символа становится живое и яркое его закрепление в искусстве. Собственно, это и есть символ. Какие скрытые силы, однако, стоят за тем или иным знаком? Здесь взор невольно обращается к культурным корням Арбата.
Возьмем известные арбатские переулки: без них Арбат - голый ствол без ветвей. Удивительная звонкость в их именах (Денежный, Серебряный, Годеинский, Троилинский, Никольский), как веет от них "домашностью" (Калошин) и стариной (Кривоарбатский, Староконюшенный, Большой Афанасьевский).
Но был, конечно, Арбат и частью богомольной Москвы - свидетели тому Спасо-Песковский да три - Большой, Средний и Малый - Николо-Песковских переулка (здесь стояли церкви Николы и Спаса, что на Песках).
Если взять за "корневище" нашего "арбатского древа" Смоленский рынок, то "кроной" его, безусловно, будет Арбатская площадь с былыми воротами. Посмотрим теперь по улице снизу вверх. По правую нашу руку разместятся дома в порядке нечетных "полицейских номеров": на самом верху - у Арбатской площади - Иерусалимское подворье (дом N 1), затем N 3 (Голикова) и т.д., а по левую - дома с четными номерами: N 2 - Юрасова, N 4 - Шанявского и проч. В разные времена, однако, номера домов не были одинаковыми. Так, значительные изменения в домовой нумерации на Арбате (как и по всей Москве в пределах Садовой улицы) произошли в 1910 году: четная и нечетная стороны на пять номеров сократились.
Теперь немного о терминах в нашем рассказе. В отечественной книговедческой литературе немалое количество страниц посвящено разъяснению специального словаря книжников: от простых воспоминаний о "книжном" языке в многочисленных "букинистических записках" до объемных научных трудов, посвященных книготорговой терминологии, где прослеживается, например, "эволюция понятийного содержания слова "офеня" в зависимости от того значения, которое придавалось деятельности торговцев книгами вразнос как проводников просвещения в самые глубины России"1. Нам, однако, будут необходимы лишь самые общие сведения, и потому целесообразнее обратиться к некому общему своду информации о книге в России, например "Книга в России. 1861 - 1881".
"Стационарные книготорговые заведения в 1860-х - начале 1880-х гг., - читаем мы в главе "Книжная торговля в Петербурге и Москве", - были представлены в основном книжными магазинами и лавками (среди них надо выделить книжные магазины и лавки с библиотеками для чтения и книжно-музыкальные магазины), ларями (синонимы: шкафы, киоски; они торговали главным образом газетами и в незначительном количестве книгами) и книжными складами. Кроме этого распространена была также торговля книгами в табачных, писчебумажных и мелочных лавках и при типографиях.
Трудно провести четкую грань между понятиями "книжный магазин" и "книжная лавка", но можно предполагать, что термином "книжный магазин" обозначались более современные, хорошо оборудованные книготорговые заведения. С начала 1860-х гг. термин "книжный магазин" постоянно встречается на страницах журнала "Книжный вестник", с 1866 года он фигурирует и в официальных ведомостях инспекторского надзора по делам книгопечатания и книжной торговли... Среди владельцев книжных магазинов преобладали купцы, среди владельцев лавок и ларей - мещане и крестьяне"2.
Для "правления" дел книгопечатания и книготорговли в Москве еще в эпоху реформ 1860-х гг. была учреждена специальная инспекция "по надзору за типографиями, литографиями и т. п. заведениями и за книжною торговлей при канцелярии Московского генерал-губернатора". Возглавил ее старший инспектор, имевший в подчинении младших. Те в свою очередь ведали определенными московскими территориями: ведь вся Москва, как известно, была разбита на части, а те - на участки. Для надзора за книготорговлей и книгопечатанием также было создано четыре участка, куда входило сразу по нескольку частей административного деления.
Сто лет назад должность старшего инспектора исправлял действительный статский советник 3. М. Мсерианц. Его перу, между прочим, принадлежит замечательный труд "Законы о печати". Эта "настольная справочная книга" (подзаголовок самого автора) выдержала несколько изданий (1-е - М., 1868; 4-е - М., 1876) и является одним из фундаментальных трудов для историка книги и поныне.
3. М. Мсерианц наблюдал также за первым из упомянутых инспекторских участков (в него входила Мясницкая часть). За вторым наблюдал статский советник К. И. Стоцкий, за четвертым - коллежский асессор Н. П. Поспелов. Но особо нас интересует в звании камер-юнкера Двора Его Величества статский советник князь А. Н. Кудашев. Он надзирал за третьим участком, куда входил и Арбат с прилегающими к нему улицами, бульварами и площадями.
Документы старшего инспектора книгопечатания и книжной торговли в Москве хранятся ныне в Государственном историческом архиве г. Москвы (Ф. 212). Множество удивительных находок содержат мало листанные папки его дел! Перед читателем порыжелых от времени страниц проходят порой самые неожиданные сюжеты. Так, здесь можно узнать, например, историю помещения в рекламных целях столь знаменитым сейчас "виноторговцем Смирновым" государственного герба на этикетках своих бутылок, увидеть автограф министра внутренних дел П. Н. Дурново под предписанием о нежелательности проникновения в газеты сведений относительно принятия и ношения царем болгарского ордена (дабы не осложнять отношения с Турцией) или, наконец, ознакомиться с арестованными номерами известных и малоизвестных газет различного политического направления: социал-демократическими ("Истина"), Союза русского народа ("Вече"), монархистскими ("Голос русского"), конституционно-демократическими ("Новь") и другими, чьи аресты падают в основном на 1906 - 1907 гг.3